ИЗ "ЛИТЕРАТУРНЫХ И ЖИТЕЙСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ"
В предыдущем (первом отрывке) я упомянул о моей встрече с Пушкиным; скажу кстати несколько слов и о других, теперь уже умерших, литературных знаменитостях, которые мне удалось увидеть. Начну с Жуковского. Живя - вскоре после двенадцатого года - в своей деревне в Белевском уезде, он несколько раз посетил мою матушку1, тогда еще девицу, в ее мценском имении; сохранилось даже предание, что он в одном домашнем спектакле играл роль волшебника, и чуть ли не видел я самый колпак его с золотыми звездами в кладовой родительского дома. Но с тех пор прошли долгие годы - и, вероятно, из памяти его изгладилось самое воспоминание о деревенской барышне2, с которой он познакомился случайно и мимоходом. В год переселения нашего семейства в Петербург - мне было тогда 16 лет - моей матушке вздумалось напомнить о себе Василию Андреевичу. Она вышила ко дню его именин красивую бархатную подушку и послала меня с нею к нему в Зимний дворец3. Я должен был назвать себя, объяснить, чей я сын, и поднести подарок. Но когда я очутился в огромном, до тех пор мне незнакомом дворце, когда мне пришлось пробираться по каменным длинным коридорам, подниматься на каменные лестницы, то и дело натыкаясь на неподвижных, словно тоже каменных, часовых; когда я наконец отыскал квартиру Жуковского и очутился перед трехаршинным красным лакеем с галунами по всем швам и орлами на галунах, - мною овладел такой трепет, я почувствовал такую робость, что, представ в кабинет, куда пригласил меня красный лакей и где из-за длинной конторки глянуло на меня задумчиво-приветливое, но важное и несколько изумленное лицо самого поэта, - я, несмотря на все усилия, не мог произнести звука: язык, как говорится, прилип к гортани - и, весь сгорая от стыда, едва ли не со слезами на глазах, остановился как вкопанный на пороге двери и только протягивал и поддерживал обеими руками - как младенец при крещении - несчастную подушку, на которой, как теперь помню, была изображена девица в средневековом костюме, с попугаем на плече. Смущение мое, вероятно, возбудило чувство жалости в доброй душе Жуковского; он подошел ко мне, тихонько взял у меня подушку, попросил меня сесть и снисходительно заговорил со мною. Я объяснил ему наконец, в чем было дело, - и, как только мог, бросился бежать.
Уже тогда Жуковский как поэт потерял в глазах моих прежнее значение; но все-таки я радовался нашему, хотя и неудачному, свиданию и, придя домой, с особенным чувством припоминал его улыбку, ласковый звук его голоса, его медленные и приятные движения. Портреты Жуковского почти все очень похожи; физиономия его не была из тех, которые уловить трудно, которые часто меняются. Конечно, в 1834 году в нем и следа не оставалось того болезненного юноши, каким представлялся воображению наших отцов "Певец во стане русских воинов", он стал осанистым, почти полным человеком. Лицо его, слегка припухлое, молочного цвета, без морщин, дышало спокойствием; он держал голову наклонно, как бы прислушиваясь и размышляя; тонкие, жидкие волосы всходили косицами на совсем почти лысый череп; тихая благость светилась в углубленном взгляде его темных, на китайский лад приподнятых глаз, а на довольно крупных, но правильно очерченных губах постоянно присутствовала чуть заметная, но искренняя улыбка благоволения и привета. Полувосточное происхождение его (мать его была, как известно, турчанка) сказывалось во всем его облике.
Несколько недель спустя меня еще раз свел к нему старинный приятель нашего семейства. Воин Иванович Губарев4, замечательное, типическое лицо. Небогатый помещик Кромского уезда, Орловской губернии, он во время ранней молодости находился в самой тесной связи с Жуковским, Блудовым, Уваровым; он в их кружке был представителем французской философии, скептического, энциклопедического элемента, рационализма, словом, XVIII века. Губарев превосходно говорил по-французски, Вольтера знал наизусть и ставил выше всего на свете; других сочинителей он едва ли читал: склад его ума был чисто французский, дореволюционный, спешу прибавить. Я до сих пор помню его почти постоянный громкий и холодный смех, его развязные, слегка цинические суждения и выходки. Уже одна его наружность осуждала его на одинокую и независимую жизнь: это был человек весьма некрасивый, толстый, с огромной головою и рябинами по всему лицу. Долгое пребывание в провинции наложило на него наконец свою печать; но он остался "типом" до конца, и до конца, под бедным казакином мелкого дворянчика, носящего дома смазные сапоги, сохранил свободу и даже изящество манер. Я не знаю причины, почему он не пошел в гору, не составил себе карьеры, как его товарищи. Вероятно, в нем не было надлежащей настойчивости, не было честолюбия: оно плохо уживается с тем полуравнодушным, полунасмешливым эпикуреизмом, который он заимствовал от своего образца - Вольтера; а таланта литературного он в себе не признавал; фортуна ему не улыбнулась - он так и стушевался, заглох, стал бобылем. Но любопытно было бы проследить, как этот закоренелый вольтерьянец в молодости обходился с своим приятелем, будущим "балладником" и переводчиком Шиллера! Большего противоречия и придумать нельзя; но сама жизнь есть не иное что, как постоянно побеждаемое противоречие.
Жуковский - в Петербурге - вспомнил старого приятеля и не забыл, чем можно было его порадовать: подарил ему новое, прекрасно переплетенное собрание полных сочинений Вольтера5 золотообрезные листья любимой книги - и в глуши степного захолустья искренно, как и в дни молодости, тешился остротами, которыми забавлялись некогда Фридрих Великий в Сан-Суси и Екатерина Великая в Царском Селе. Другого ума, другой поэзии, другой философии для него не существовало. Это, разумеется, не мешало ему носить на шее целую кучу образов и ладанок - и состоять под командой безграмотной ключницы... Логика противоречий!
С Жуковским я больше не встречался!
Комментарии
Иван Сергеевич Тургенев (1818--1883) - писатель. Поэзия Жуковского была для юного Тургенева, как и для многих его современников, школой нравственности и высокого творчества. Имя Жуковского, цитаты из его произведений часто появляются в письмах В. П. Тургеневой, страстной поклонницы поэта, к сыну (Рус. мысль, 1915. Кн. 6. С. 105, 107). В годы учебы в Московском пансионе Тургенев читал Жуковского, многие его произведения знал наизусть, о чем свидетельствуют его письма 1831 г. к дяде, И. П. Тургеневу (Тургенев И. С. соч.). Дружеские отношения связывали И. С. Тургенева с сыном поэта - Павлом Васильевичем. Эта дружба ознаменовалась тем, что последний подарил Тургеневу знаменитый перстень-"талисман", который Жуковский получил от умирающего Пушкина (см. тургеневские "Записи, посвященные пушкинским реликвиям" - Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т.: Сочинения. М., 1986. Т. 12. С. 375).
Единственная встреча с В. А. Жуковским шестнадцатилетнего Тургенева воспроизведена в его "Литературных и житейских воспоминаниях" (раздел "Гоголь"), создававшихся в конце 1860-х годов. Между встречей и ее описанием прошло около 35 лет, но в воспоминаниях запечатлелась отчетливость почти каждого ее мгновения, поразительная зримость облика поэта.
ИЗ "ЛИТЕРАТУРНЫХ И ЖИТЕЙСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ"
Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Сочинения. М., 1983. Т. 11. С. 68--70.
1 ... посетил... мою матушку... -- Эти посещения Жуковским В. П. Тургеневой в Спасском-Лутовинове могли быть в 1814 г., когда поэт жил в Муратове и Долбине, т. е. в 30-- 40 верстах от Спасского (см.: Глава из детства // Лит. газета. 1970. No 29).
2 ... изгладилось самое воспоминание о деревенской барышне... -- Видимо, это не совсем точно. Из воспоминаний В. Н. Житовой известно, что в Петербурге в 1838 г. Варвару Петровну Тургеневу "часто навещал" В. А. Жуковский. Вот это воспоминание, заслуживающее внимания как мемуарный источник: "Весьма часто навещали нас Родион Егорович Гринвальд... и Василий Андреевич Жуковский, которого я тогда очень не любила за то, что почти к каждому его приезду я должна была выучивать стихи из его "Ундины" и декламировать перед ним. При этом я обнаруживала самую черную неблагодарность, так как он привозил мне всегда великолепные конфеты, а я, уничтожая их, тем не менее соображала своим пятилетним разумом, что за них придется опять вызубрить со слов самой Варвары Петровны несколько стихов из "Ундины"" (И. С. Тургенев в воспоминаниях современников. М., 1983. Т. 1. С. 31--32). Жуковский в неопубликованном дневнике 1841 г. записывает: "2/14 марта. К Варваре Петровне Тургеневой..." 198. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 89).
3 ... послала к нему в Зимний дворец -- в Шепелевский дом, прилегающий к дворцу. Здесь в 1827--1840 гг. жил Жуковский как воспитатель наследника.
4 Воин Иванович Губарев упоминает Жуковский в конце "Послания к А. А. Плещееву" от 14 октября 1814 г., о нем как о добровольном переписчике долбинских стихотворений говорит в письмах (ПЖкТ, с. 130, 132, 134). В 1818 г., ходатайствуя об устройстве его на службу, Жуковский замечает: "... вообще он благородный человек и стоит твоего дружеского покровительства" (там же, с. 189).
5 Сохранилось письмо Губарева Жуковскому от 4 июля 1835 г., где говорится: "Благодарю Вас усердно за... подарок Вольтера; - я один в сем мире чувства истинного уважения к Вам сохраню до гроба" (ИРЛИ, Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т.: Сочинения. М., 1983. Т. 11. С. 362; коммент. Л. Н. Назаровой).