МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О НЕЗАБВЕННОМ В. А. ЖУКОВСКОМ
Писано для себя и моих детей
1-го сентября 1847 года я поступил на службу к В. А. для переписки бумаг; - а через год ему угодно было, чтобы я был его камердинером и вместе с тем вроде маленького секретаря, как он сам иногда выражался.
И так шло время до 12/24 апреля 1852 года, то есть до того печального для многих дня - до дня его кончины. - Еще за три дня до того он приказал мне, чтобы я имел постоянно в кармане две серебряные монеты и тотчас, как последует смерть, - закрыл ему глаза и положил на них серебряные монеты; он говорил: я не хочу, чтобы я был для других страшен1. - И вот пришла эта грустная минута - и как трудно было мне исполнить эту заповеданную им мне честь, печальную и горестную для меня. - Закрыть глаза, Тому! кого я так с благодарностию любил за многие его благодеяния. Тому! кто год еще назад сделал меня свободным гражданином, дал возможность возвратиться в отечество и свободными глазами смотреть на свет Божий, - Тому! кто был мне посаженым отцом и благословил меня на брак. Тому! кто был восприемником моего первого сына. И, наконец, закрыть глаза Тому, который меня тоже любил и обо мне заботился, как добрый отец; - это я видел и знал, потому что он сам говорил мне, что мое будущее, когда возвратимся в Россию, он надеется улучшить. - Судьба же решила не возвращаться ему более в Россию, чтобы жить там. - Но он и в последние дни перед смертию еще заботился обо мне и сказал: если я умру, то ты останешься служить моему семейству, я об этом распорядился и поручил тебя моему семейству, а тебе поручаю мое семейство, служи честно и береги их, - они тебя не оставят. -
Я часто думал и прежде - за что он так добр ко мне? Я делаю то, что я должен? Но потом я узнал, что он доволен мною за то, что я много ему облегчаю, где могу. - Например, когда он, бедный, страдал болезнию глаз, он не мог даже писать писем; - но он диктовал, а я писал; - но адреса ему нужно было самому писать, потому что я тогда очень мало знал даже говорить по-немецки. Но я изучил французские письменные буквы, потому что В. А. писал адреса не немецкими, а французскими буквами; потом я с каждого написанного им адреса списывал или, вернее, срисовывал копию и хранил их у себя, а впоследствии знал все адреса, и ему не нужно было самому писать. - И эту ничтожную услугу он ценил. Другой господин считал бы это за ничто.
Мир праху твоему, великий благодетель!
Как жаль, что Бог не продлил твоей жизни до 19 февраля 1861 года2, - тогда бы возрадовался ты душою, - видя, что твое давнишнее желание исполнилось. - И увидел бы много миллионов, освобожденных из крепостничества, - и мог бы сказать: теперь отпусти раба Твоего, Владыко, с миром, - я видел милость Твою и спасение народа. - И видел любовь и заботу отца России, - царя-освободителя своих подданных. - А если жить еще нужно, то только не дожить до дня 1-го марта 1881 года3 твоему доброму сердцу не перенести этого горя. -
ВОСПОМИНАНИЯ О ДОБРЫХ ДЕЛАХ
В. А. И О ЛЮБВИ ЕГО К БЛИЖНИМ
Много случалось видеть его добрых дел и много видеть благодарных ему людей, которым он помогал в их просьбе, когда видел, что дело справедливое. Я же записываю только некоторые из них, которые, кажется, не были в печати. - Так, например:
В 1848 году летом мы были на водах в Эмсе. Приезжает из Дюссельдорфа художник с целию принести В. А. благодарность за его содействие. Дело в том, что художнику было заказано из России несколько картин, и на значительную сумму. - Он их написал и отправил, но, не получая долго денег, он написал еще раз, и опять долго ждал, но ответа все не было. Он знал, что деньги эти верны, но они ему были очень нужны. Он еще зимою приезжал к В. А. во Франкфурт и просил его об этом похлопотать. Теперь же он приезжал благодарить В. А. за то, что по милости его он получил все, что ему следовало. - Это художник мне сам рассказал.
В 1851 году в Баден-Бадене крестьянский мальчик из деревни Лихтенталь, лет 10 или 12, ходил по кухням и предлагал свои услуги, кому угодно снять портрет карандашом за 30 крейцеров, и вдобавок не отнимая много времени от службы, в полчаса времени. - Многие снимались и были очень довольны. - Слава о нем дошла и до В. А. (то есть до доброго покровителя талантам). В. А. приказал пригласить его к себе. Он нарисовал, В. А. в полулежачем положении на кушетке. В. А. был доволен его работою, дал ему более чем следовало и расспросил: будет ли он продолжать учиться, но мальчик сказал, что они бедны и не могут платить за учение. В. А. расспросил имя и фамилию его - и после этого написал об нем письмо герцогу Баденскому, рассказывая о способностях его маленького подданного, его бедном положении и советуя обратить на него внимание и помочь ему.
После был слух, что мальчик был определен на казенный счет.
В 1852 году, уже после смерти В. А., мне говорил господин Рейф, живущий в Карлсруэ, следующее: я, говорит, тоже обязан В. А., когда я составлял словари, то мне не хотели выдать премию, которая мне следовала, но благодаря только ходатайству и старанию В. А. я получил. -
МОЯ БЛАГОДАРНОСТЬ В. А. ЗА НРАВОУЧЕНИЕ
мебель в его комнате и дать ему другую из комнаты напротив, никем не занятой. - Я переговорил с хозяином, который неохотно на это согласился (он, может быть, и сделал бы это без моего усердия), - но я хотел ускорить дело и угодить В. А., для чего позволил себе сказать хозяину, что если не перемените мебель, то мы переедем в другую гостиницу. Мебель была переменена, и я ждал похвалы от В. А., и, по возвращении его домой, я доложил, что мебель переменена и что хозяин неохотно соглашался, но я сказал ему, что тогда Вы переедете в другую гостиницу, и он тотчас согласился. Но вместо похвалы получил от доброго В. А. хорошее нравоучение, которое никогда не забуду. Он сказал мне: как же ты смел лгать, - ведь я не говорил тебе, что если не переменят мебель, то перееду в другую гостиницу; зачем говоришь неправду, - разве не знаешь, что лгать и скверно и грешно. Я удивился! И долго думал. Как же это так! Когда я служил у других господ и получал приказание что-либо исполнить, - но если было нелегко выполнить так, как приказано, - то принимал меры вроде этого, - и они никогда не замечали мои пороки и не объясняли мне, что так делать дурно, - но они были довольны тем, что сделано так, как они желали. Но наконец я додумался до того, что В. А. любит одну правду; и не хочет, чтобы другие тоже ложными путями старались делать ему угодное. И понял я, что В. А. хочет быть не только господином над слугой, но и отцом и наставником. -
Благодарный Ему В. Кальянов
У Василия Андреевича и доброй его супруги Елизаветы Алексеевны - и во Франкфурте, и в Баден-Бадене, везде были у каждого свои пенсионеры, получающие вспомоществование, кто ежемесячно, кто еженедельно, - и кроме того, ни один нуждающийся не уходил без помощи.
Вот уже 35 лет со дня кончины В. А. В течение этого времени мне иногда случалось встречать людей, еще помнящих о его благодеяниях. Я же всю жизнь искал человека, подобного В. А., - и хотя много видел очень добрых людей на земле, но подобного Василию Андреевичу еще не встречал.
Василий Кальянов (? - после 1887) - секретарь и камердинер В. А. Жуковского с 1847 по 1852 г. Многие поздние рукописи Жуковского, страдавшего болезнью глаз и почти ослепшего, переписаны Василием под диктовку поэта. Имя Василия упоминается в воспоминаниях И. И. Базарова, в поздних письмах Жуковского. Так, в письме П. А. Вяземскому от 2--3 апреля 1852 г. он замечает: "Писать к тебе много не могу. Мой камердинер, который служил мне и глазами для чтения, и рукою для письма, занемог, и я вовсе ничего не могу делать" (ПВЖ, с. 71). Видимо, В. Кальянов переехал в Россию с семейством Жуковского в 1853 г., после смерти поэта. Сохранилось его письмо к П. И. Бартеневу от 23 января 1873 г. из Петербурга, где он сообщает адрес сына Жуковского - Павла Васильевича (ЦГАЛИ.
МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О НЕЗАБВЕННОМ В. А. ЖУКОВСКОМ
(Стр. 439)
ИРЛИ. Онегинское собрание. 27. 851. СС. б 8. Л. 1--4. Написаны в 1887 г., ранее не публиковались.
1
2 19 февраля 1861 г. -- день опубликования манифеста об отмене крепостного права.
3 -- день убийства Александра II.