ИЗ ПИСЕМ
М. А. и А. А. Бриген1. Курган, 27 января 1844
<...> Я принялся за работу, которая всецело меня захватила. Это перевод "Записок Кесаря"2 на русский язык. <...> Перевод, который, по всей вероятности, будет закончен лишь в январе будущего года, я намереваюсь посвятить Жуковскому3, которого вы любите как поэта, а я, восхищаясь гением, люблю еще более как человека. Этот достойный человек дружбу проявлял ко мне всегда, а участие в последний раз, когда я видел его в Кургане, сопровождающего наследника. <...>
В. А. Жуковскому. Курган, 6 апреля 1845
Милостивый государь, Василий Андреевич! Будучи еще молодым человеком, когда, по словам Вальтера Скотта, "была молодость и была надежда на счастливую жизнь", восхищался я прекрасными вашими стихами, воспоминание коих и теперь, когда я уже приближаюсь к старости и все радостные мечты жизни превратились в бесцветную прозаическую сущность, оставило во мне самое приятное впечатление. Когда же, по дружеским моим сношениям с Тургеневым, имел я случай от них узнать, что изящные стихи ваши суть только слабый отголосок той высокой невыразимой Поэзии, которая таится в прекрасной душе вашей, полюбил я вас всем сердцем, как принадлежащего к тому малому числу истинных поклонников муз, у которых великий дар слова не есть только [нрзб.]. Занятия по службе и недосуги суетной столичной жизни лишили меня счастья более с вами сблизиться, когда бывший мне добрый приятель Василий Алексеевич Перовский4 меня с вами познакомил. Но судьбе угодно было вознаградить меня дивным образом за эту потерю свиданием с вами в Кургане в то время, как вы сопровождали цесаревича наследника. Слеза, которая в эту минуту навернулась на глазах ваших и которую, конечно, и ваш ангел-хранитель в свое время не забудет, запечатлелась навсегда в душе моей. Позвольте мне, почтеннейший Василий Андреевич, хоть слабым образом выразить мою признательность за эту слезу участия и не откажите мне в следующей покорной моей просьбе.
Занимаясь постоянно в продолжение пятнадцати месяцев, перевел я с латинского языка на русский "Записки Юлия Кесаря". <...>
Представив заглавие моего перевода, обращаюсь я к вам с сердечною моею просьбою увенчать труд мой лестным для меня позволением вам его посвятить. Изукрашенный вашим именем, получит он при всех своих несовершенствах более цены, и согласие ваше осчастливит человека, который душою и сердцем вам принадлежит. По известным причинам имя переводчика, принадлежащего к касте париев, должно оставаться неизвестным; но, посвятив вам мой труд, самая эта таинственность имеет для меня что-то приятное. Мне кажется, что без этой примеси моей личности приношение мое будет полнее5. <...>
М. А. Бриген. Курган, 7 сентября [1845]
<...> При этом письме посылаю вам, мое дорогое дитя, ответ вашего любимого поэта на мое письмо6. Пусть оно заменит свадебный подарок. Прошу вас сохранить его как воспоминание о столь памятном времени для вас лично, для меня, для всего нашего семейства. Это документ, значение которого вы в состоянии оценить, и я уверен, что вы прочтете его с удовольствием. В нем полностью проявляется доброе сердце и прекрасная душа Жуковского. Я не вдаюсь в подробности по поводу этого письма, вы прочтете его и сможете сами судить.
Я получил от царя разрешение на публикацию моего Кесаря, но с условием, что в заглавии труда не будет указано мое имя. Это ограничение мне приятно, т. к. я чувствую себя столь ничтожным с этим колоссом античности, что с готовностью воспользуюсь этим предписанием, чтобы отойти в тень. Жуковский занят переводом "Одиссеи", прислать которую он мне обещал так же, как и прочие свои сочинения7. Я ему напишу завтра и сообщу также о вас, моя дорогая дочь. Но лишь чрез две недели пошлю, согласно его распоряжению, рукопись тома моего Кесаря генералу Дубельту. <...>
M. A. Tуманской.
<...> Я был уверен, что письмо Жуковского вызовет те чувства, которые вы выражаете по этому поводу. Я очень рад, что смог выразить также мою нежность к вам, посылая его письмо и мое уважение к тому, кого люблю и почитаю всем своим сердцем. <...>
Второй том моего Кесаря уже закончен, а работа, которой я займусь, еще не определена. Возможно, это будет Саллюстий. Я жду, что мне скажет Василий Андреевич8, и тогда мы посмотрим. <...>
В. А. Жуковскому. Курган, 22 августа 1847
<...> При последнем письме вашем получил я вовсе неожиданно 141 р. сер. и догадался только по подписи на адресе, что деньги присланы вами. Благодарю вас, добрейший Василий Андреевич, за это вспомоществование и скажу от искреннего сердца, что, по уважению и приверженности моей к вам, чувство быть вам обязану благодарностью, которое по гордости нашей всегда более или менее отяготительно, для меня же не только не отяготительно, но имеет особенную приятность. Великий чародей и отгадчик Тацит, так разительно знавший все таинственные проделки, скрывающиеся в этом маленьком уголке, называемом человеческое сердце, сказал, что человеку свойственно ненавидеть того, кто обидел. По закону существенной противоположности, или, говоря языком Шеллинга, по закону поляризации, можно столь же справедливо сказать, что человеку свойственно любить, кому он делает добро. Признав это за истину неоспоримую и смотря с этой точки, благодеяние ваше делается для меня неоценимым. И мысль, что, сделав мне добро, вы невольным образом меня более полюбите, для меня так усладительна, как усладительна тихая лунная ночь для трости, колеблемой бурными ветрами в пустыне. Благодарю вас за это чувство, вы мне сделали тут прекрасный подарок. <...>
M. A. Туманской. Туринск, 22 мая 1852
<...> Известие о смерти несравненного Жуковского меня очень взволновало. Эта потеря оставляет пустоту в моем существовании, которая ничем не может быть восполнена. Нужно было знать эту прекрасную, совершенно христианскую душу, чтобы суметь оценить все то, что она заключала в себе прекрасного и великодушного. Воспоминания об его расположении ко мне и интересе, который он проявлял, мне дороги, тем более что мне случилось видеть равнодушие там, где я надеялся встретить доброжелательность и дружбу, на которые, как я полагал, имел некоторое право, в то время как несравненный Жуковский, с которым у меня никогда не было близких отношений, знал меня только благодаря моей связи с семьей Тургеневых9, отец которых был приемным отцом Жуковского. <...>
Л. А. Гербель. Курган, 21 апреля 1857
<...> Вчера был день кончины моей незабвенной маменьки, а 12-го доброго моего Жуковского. <...> 6 тыс. р. асе. прислал мне незабвенный Жуковский.
Н. И. Тургеневу. СПб., 9-го января 1859
<...> Недавно читал я посмертные соч<инения> Жуковского, изд<анные> Блудовым. Некоторые статьи, как, напр<имер>, о Радовице10, и другие сделали во мне неприятное впечатление. Удивительно, что религия, основанная на любви и на свободе, может клониться к абсолютизму в уме такого доброго человека, как Жуковский. Я не говорю о его сердце. Оно чисто и светло, как стекло, и, вероятно, заставляло его часто быть в разладе с самим собою. <...>
Комментарии
Александр Федорович Бриген (фон дер Бриген, 1792--1859) - участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов в составе Измайловского полка, декабрист, член Северного общества. По приговору Следственной комиссии отнесен к VII разряду. После каторжных работ живет на поселении в Тобольске, Пельше. В 1836 г. переведен в Курган. По "милости" царя и по протекции Жуковского в 1838 г. поступает на государственную службу в курганский суд. Один из образованнейших декабристов, Бриген в 1840-е годы углубленно занимается философией, историей, литературой, ведет споры на философские темы с Кюхельбекером, занимается переводами. Н. И. Тургенев, друг Бригена еще с 1813 г., писал Жуковскому 3 августа 1847 г.: "Какую силу духа должно иметь, чтобы искать в Кургане услаждения в Канте" Из эпистолярного наследия декабристов: Письма Н. И. Тургенева к В. А. Жуковскому // Вопр. лит. 1975. No 11. С. 224).
Жуковский дважды вошел в жизнь ссыльного декабриста. 6 июня 1837 г. в Кургане он "в течение ночи" беседует с ним и другими ссыльными. Н. И. Лорер так передает встречу Жуковского с Бригеном: "Где Бриген?" - спросил Василий Андреевич и хотел бежать к нему, но мы не пустили и послали за Бригеном. Когда он входил, Жуковский со словами: "Друг мой Бриген!" - кинулся к нему на шею" (Лорер Н. И. Записки декабриста. 2-е изд. Иркутск, 1984. С. 176). Сам Жуковский, позднее ходатайствуя за Бригена перед Дубельтом, писал: "Вы, может быть, спросите, давно ли я знаю фон дер Бриггена! Я его всего на все видел один раз в Кургане, при моем проезде через этот город с государем наследником. Все наше знакомство ограничено одним часом, который я провел с ним в его курганском домике..." (Дубровин, с. 115). Итогом этой встречи была "милость" императора.
Вторая встреча была заочной, но не менее значимой по своим последствиям. Среди важнейших событий 1845 г. Жуковский отмечает: "Моя переписка с Бриггеном" (Дневники, с. 534). Их переписка продолжалась в течение 1845--1850 гг. Жуковский, находясь за границей, стал ходатаем за Бригена: он прежде всего добивается духовной амнистии ссыльного. В цитированном выше письме к Дубельту, где Жуковский просит разрешения на печатание перевода "Записок Юлия Цезаря", читаем: "Но я весьма рад, что он доставляет мне способ содействовать ему в таком труде, на который, конечно, и правительство обратит благосклонное внимание. Кто после двадцатилетнего несчастия может так заниматься, как фон дер Бригген, тот доказывает, что мысли его мирны и что это тяжелое несчастие, заблуждением молодости на него навлеченное, не расстроило, а привело в желаемый порядок его душу" (Дубровин, с. 115). Жуковский делает все возможное для публикации перевода. И. И. Пущин в письме к Бригену от 13 сентября 1846 г. сообщает: "Басаргин порадовал меня известием о "Кесаре". По-моему, тут Жуковский действует лучше самого героя. Спасибо, что он так мило берется быть повивальной бабушкой..." (Пущин И. И. Записки о Пушкине. Письма. М., 1956. С. 218--219). И хотя перевод так и не был опубликован, эпистолярные беседы Бригена с Жуковским были для ссыльного пиршеством духа.
декабриста, где возникает образ поэта - духовного спасителя, собеседника. И это еще одно существенное дополнение к большой теме "В. А. Жуковский и декабристы". Залогом дружбы ссыльного декабриста и поэта стала надпись на хранящейся в архиве Жуковского рукописи "Записок Юлия Кесаря": "Посвящаю Василию Андреевичу Жуковскому, душою и стихом поэту и другу человечества, в знак истинного уважения и преданности нелицемерной" (РНБ. Ф. 286. Оп. 2. Ед. хр. 265. Л. 1).
ИЗ ПИСЕМ
(Стр. 328)
Письма. Исторические сочинения / Изд. подгот. О. С. Тальской. Иркутск. 1986. С. 172, 191--193, 199--200, 208, 234--235, 304, 371--372, 404.
1 Написание фамилии декабриста через одно "г", как это делал сам Александр Федорович и его современники, убедительно обосновано в статье О. С. Тальской (см.: Бриген А. Ф.
2 "Записок Кесаря"... -- Речь идет о переводе Бригеном "Записок о галльской войне" Юлия Цезаря, работа над которым была завершена в 1845 г. Подробнее об этом см.: Тальская О. С. К истории перевода А. Ф. Бригеном "Записок" Гая Юлия Цезаря // Сибирь и декабристы. Иркутск, 1983. Вып. 3.
3 См. об этом во вступ. заметке.
4 Изд. Вольпе, т. 2, с. 530--531), был сослуживцем Бригена по Измайловскому полку. Скорее всего знакомство Бригена с Жуковским произошло в 1818--1819 гг., когда общение Жуковского с Перовским было особенно интенсивно. Следы этого знакомства в дневниках и письмах поэта не обнаружены.
5 В ответ на это письмо Бригена Жуковский сообщал ему 18/30 июня 1845 г.: "Сердечно благодарю вас как за дружеские сказанные мне слова, так и за желание ваше посвятить мне ваш перевод Кесаря, на что с благодарностью соглашаюсь". И далее излагает проект покупки рукописи за 2500 руб. ассигнациями, с тем чтобы "по напечатании книги и по выручке денег, употребленных на напечатание, все, что составит чистый барыш, было доставлено вам" (Изд. Семенко,
6 Речь идет о цитированном выше письме Жуковского от 18/30 июня 1845 г.
7 В письме от 18/30 июня 1845 г. Жуковский говорил: "Долг платежом красен. Я поручил своему корреспонденту доставить Л. В. Дубельту для пересылки к вам экземпляр моих сочинений (если полный найдется в продаже). Когда напечатается "Одиссея", вы также ее получите; но это еще долгая песня..." (Изд. Семенко, т. 4, с. 648).
8 "Вы желаете знать от меня, кого бы я предпочел из двух: Саллюстия или Гиббона? Без всякой остановки говорю: Саллюстия..." (Изд. Семенко, "Заговор Катилины", а еще через год, 19 июня 1847 г., писал Жуковскому об окончании работы над этим сочинением, которое представляет, по его мнению, "сокровище политической мудрости" (Бриген А. Ф. "Вас<илий> Андреевич всегда предлагает выслать мне все нужные мне книги, которые найдутся в его библиотеке. Я полагаю, если скажу ему хоть слово, он кончит тем, что вышлет ее мне полностью" (там же, с. 215).
9 А. Ф. Бриген особенно был дружен с Н. И. Тургеневым, знакомство с которым произошло еще в 1813 г. "Этот человек был моим коротким приятелем, - писал Н. И. Тургенев Жуковскому 21 июня 1845 г. и просил помочь ему, добавляя: "... вы сделаете приятное одному из благороднейших людей в мире"" (Вопр. лит. 1975. No 11. С. 211).
10 В указанном издании сочинений и писем Бригена (с. 404) при публикации по автографу 309. No 2646. Л. 7 об.) ошибочно прочитано: о Радищеве. Речь, конечно же, идет о биографическом очерке "Иосиф Радовиц", который был впервые опубликован в дополнительном томе к 5-му изданию "Сочинений В. А. Жуковского".