5
Сначала буду отвечать тебе на последнее твое письмо от 31 августа, любезнейший друг. Ты спрашиваешь, какое содержание того письма, которое было от меня тебе послано и тобою не получено, и что нужно по нем исполнить? Содержание его для меня важно, но исполнение по нем можешь сделать во всякое время. Я писал в такую минуту, когда для меня необходимо было к тебе писать, и просил тебя, чтобы ты меня уверил, что твои слова! «Ты забыл меня совершенно», написанные тобою в заключении одного из стародавних и, NB,1 последних твоих писем, были не иное что, как только слова, без всяких мыслей написанные, что ты уверен в моей истинной к тебе дружбе, которая ни на минуту не ослабевала, а, право, со времени минутного нашего свидания с тобою в Москве удвоилась. Получить от тебя такое драгоценное для меня уверение было мне нужно, и я очень сожалею, что письмо мое потеряно: уверен, что его не донесли на почту, ибо я писал из чужой деревни, в которой останавливался, проезжая в Орел. Так тому и быть! Но что отсрочено, то не потеряно! Ты и теперь можешь сделать мне ответ на мою задачу. Я писал к тебе еще (что повторяю и теперь и что надеюсь повторять по самую смерть), что я желаю, чтобы наша дружба с тобою была не одною только мыслию, но делом, и главным делом жизни, что нам надобно воспользоваться жизнию вместе, и не только знать, но и вместе чувствовать на опыте, что мы друзья, следовательно иметь всегда в виду, что мы со временем будем вместе и будем стараться друг другу доставить то счастие, которого напрасно искали в других местах (по крайней мере это могу сказать о себе: я еще не знаю, что такое счастие, выключая разве только те минуты, когда пишешь; но это минуты). На все это ожидать ответа надобно с нетерпением; потому-то я и написал, что ты должен был отвечать на письмо мое; но это-то письмо именно и пропало. Досадно, а нечего делать.
Я уже отпел панихиду политике и нимало не опечален ее кончиною. Правда, она отымет у моего журнала несколько подписчиков, — но так тому и быть. Это ничуть не умалило моего рвения; напротив, чувствую желание сделать журнал мой из дурного или, много-много, посредственного хорошим. Издавать его буду не один, но вместе с Каченовским. План наш распространится, о чем узнаешь из объявления. Если бы ты не был и ленив и беспечен, то мог бы быть весьма полезен моему изданию. Первое, доставляя разные известия о ученых обществах петербургских, о литературе, театре и разных разностях, являющихся на горизонте петербургского мира, или по крайней мере ты мог бы надоумить двух-трех и до полдюжины хлопотливых и умных человек (напр. Костогоров), которые присылали бы мне разные известия, с полною доверенностию делать из них что мне рассудится. Также не худо бы было, если бы ты снабжал меня и книгами, годными для журнала, за которые получал бы от меня деньги аккуратно, ибо типография ассигновала на сии издержки 200 рублей и более; но ты ленив, и ленив, и ленив. Надеюсь, одним словом, что «Вестник» на следующий год будет занимательнее, любопытнее, разнообразнее и вдвое менее принесет доходу. Но черт побери те доходы, которые к нам не доходят!
«Письмо от «Саратовского жителя» будет написано непременно, к тебе прислано на цензуру, но не прежде как в декабре: теперь я занят другим, пишу стихи, и после опять примусь за стихи, — следовательно, проза к черту! Но на будущий год и прозы будет в моем журнале довольно. Боюсь только залениться. А планов и предметов в голове пропасть, и пишется как-то скорее и удачнее прежнего. Honny soit qui mal y pense. 2
Не стыдно ли Блудову не написать ко мне ни строчки и лениться так же, как я? Не вздумал ли и он, что я его забыл? Нет, братцы, прошу вас никогда не воображать обо мне такого страму. Я ваш вечно, душою и мыслями; но что прикажешь делать, если нет другого средства говорить с вами, как через письма! Мы будем вместе, будем, и тогда...
Теперь слово о моем «Собрании». Я издаю не примеры из каждого лучшее и, все это смешав вместе, предлагаю нашей публике душистое pot pourri,3 в котором между лилеями, розами и жасминами не забыты и ландыши и другие полевые цветы, то есть, говоря без глупых фигур, в котором между лучшими произведениями лучших стихотворцев должны быть помещены и лучшие произведения посредственных, следовательно, в сравнении с первыми посредственные, однако не дурные; под вывескою посредственного выступят все те стихотворения, которые выберу я из полных сочинений наших второклассных авторов и из журналов. И кому удалось во всю жизнь свою написать один только порядочный quatrain,4 за что ж этому бедному сироте погибать в глуши какого-нибудь журнала? И я, по милости своей, даю ему пристанище в моем «Собрании» стихотворцев, которое по многим отношениям будет сходствовать с домом странноприимным, удивляющим за Сухаревою башнею путешественника. Вот расположение моего «Собрания»: оно должно состоять из пяти, если не из шести, полновесных томов; в первых двух или трех лирическая поэзия; в следующих по порядку: басни, сказки, элегии и прочее и прочее до дистика. Порядо
к смешан будет с разнообразием; роды поэзии отделены один от другого, зато авторы перемешаны и отличаются один от другого только именем и — слогом. Все уже списано и приведено в порядок; остается дополнить некоторыми оставшимися дрожжами из журналов (и то из некоторых, ибо все почти перечитаны). Посылаю тебе на апробацию роспись всем назначенным пиесам; просмотри ее вместе с Блудовым и назначьте то, что забыто и что выкинуть. Прошу, однако, помнить, что между превосходным я поместил и посредственное; если пиеса написана чистым слогом, вообще недурна и имеет хорошее, то я принимаю ее без зазрения совести, ибо хочу, чтобы в Собрании моем были chefs d’oeuvres 5 всех наших стихотворцев без исключения. Если есть у тебя или у твоих знакомых хорошие рукописные пиесы, еще не известные или известные, но мною забытые, доставь их мне непременно, а я буду благодарить тебя от всего сердца. При каждом томе будет портрет и виньетка. Если это издание будет принято хорошо, то при втором приложу и собственное рассуждение о разных родах поэзии и прочее; но этому быть еще не скоро. Прозы не будет.Таков мой план. Я уже уговорился о печатании. До сих пор останавливало меня одно: я опасался, не будут ли сердиться на меня некоторые матадоры нашей поэзии, то есть всего на все Державин и после него в большом отдалении Крылов и Востоков униженно истребовал мне позволение повытаскать кое-что из его сочинений и приложить к сему выбору его портрет; а портреты будут Державина, Ломоносова, Карамзина, Дмитриева, Хераскова и еще которого-нибудь из матадоров; думаю, Богдановича или Фон-Визина, хотя последнего стихов мало.
По твоему письму кажется мне однако, что ты сам занимаешься подобным собранием; не помешаю ли я тебе? Если надобно, я все оставлю и даже могу тебе помочь своим. Расположи это как хочешь; я на все буду согласен. Или не возьмешь ли на себя одну прозу — и выдадим вместе. Ты трудишься по препоручению какой-то высокой особы; не можно ли, чтобы и я в этом участвовал? Впрочем, воля твоя да будет. Ты господин полновластный моего «Собрания», и я без твоего ответа на это письмо не приступлю к изданию; следовательно, изволь отвечать немедленно. NB. По письму твоему вишу, что ты не очень жалуешь Востокова. Грешишь, любезный друг; этот человек с истинным стихотворческим талантом. Я предсказываю, что он будет одним из хороших наших стихотворцев. Надобно ему только очистить слог. В его стихах виден человек с мыслями, с чувством, с воображением и наполненный духом древних. Желаю от, всего сердца ему образования и успеха. Я буду говорить об нем в своем журнале, ибо Каченовский говорил очень недостаточным образом о его таланте в своей критике на Лирические его опыты.
«Записки» И<вана> Вол<одимировича> списываются для тебя, но очень медленно; ибо здесь, в православном Белеве, нет переписчиков; но я доставлю их тебе непременно, в этом будь уверен. Что ни говори, но Иван Володимирович (если забыть только его несчастные и, можно сказать, неизвинительные беспорядки в отношении к долгам) есть человек необыкновенный, и, прочитав его «Записки», пожелаешь, чтобы таких людей было поболе, а для себя сочтешь счастием пользоваться их дружбой. Не читав их, я был как будто в нерешимости, любить ли его или нет, но, прочитав, решил к нему привязаться более и более: рассчитавши все, доброе и необыкновенно доброе превосходит в нем дурное, а последнее имеет источником также доброе. Впрочем, не все в его «Записках» мне нравится, и они были бы плодовитою материею для наших с тобою разговоров. (Ах, если бы ты мог приехать в генваре в Москву, какое было бы для меня счастие! Подумай об этом.) Но возвратимся к Ивану Володимировичу. Не послать ли мне ему твоего письма, в котором ты говоришь о расстройстве, причиняемом тебе его неплатежом вашего долга? Это могло бы послужить вместо твоего с ним объяснения.
Я надеюсь, что ты непременно доставишь мне бюст Ивана Петровича. Этот подарок будет для меня очень важен. Также хотелось бы мне очень, чтобы ты прислал мне журнал брата Андрея; это единственный памятник, который напоминает или, лучше, изображает его (ибо нужно ли напоминать об нем?) весьма живо. Ты много,
много бы одолжил меня этим. Разумеется, я прошу только списка.
Вышла ли «Поликсена»? Доставь ее мне поскорее. По дурной критике, напечатанной в «Цветнике», заключаю, что план этой трагедии очень прост и отзывается древностию. Между приведенными стихами в пример есть прекрасные, но мало. Озеров с великим талантом и чувством. Я беспрестанно ссорюсь за него с Карамзиным, который называет «Фингала» дрянью. А «Фингал» делает честь нашей поэзии: три прекрасных характера, Моины, Фингала и особливо Старнамстительного отца.
Ты хочешь, чтобы я прислал тебе полную роспись моих произведений (!!) в стихах и прозе и переводов для помещения обо мне известия в вашем обозрении. Hélas! Pauvre Jacques! Je sens trop fort ma misère. 6 Пусть скажут: он перевел «Дон-Кишота», но как перевел ни слова, ибо... и что сего творения будет скоро напечатано второе издание, кое-как поправленное; все же прочие поделки мои заключены в «Вестнике», начиная от Карамзина до Жуковского. Вот и все. К Мерзлякову пиши сам об этом, потому что мне весьма лень.
Прошу прислать мне примеры стихотворений Буниной, «Письмо к нижегородскому помещику» и «Les treize journées» de Gagarine.7
О возвращении своем еще не знаю, в октябре или в декабре. Тогда напишу, если не поленюсь, или заставлю написать твоего Сергея, с которым надобно познакомиться покороче. A propos: 8 пишет ли Николай? Нет ли чего в его письмах годного для «Вестника»? И что Андрей Сергеевич? Я видел последнего в проезд его через Москву: добрый малый, все тот же; надобно, чтоб он навсегда остался нашим. Скажи ему это, когда будешь писать. Я обнимаю его от всего сердца, и тебя, и Блудова, которому должно без всяких околичностей верить моей истинной дружбе. Прошу вас, братцы, любите вашего Жуковского — вашего всегда, всегда и от всего сердца.
Я получил от Петра Петровича Тургенева письмо. В конце его стоит следующее: «Что говорю и пишу, от того не отрекусь: Александр мой влаяйся волнам житейским». Что это значит?
1 Nota bene - заметь хорошенько (лат.).
2 Да будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает (франц.).
3 Попурри (франц.).
4 Катрен (франц.).
5 (франц.).
6 Увы! Бедный Жак! Я слишком сильно ощущаю свою нищету (франц.).
7 "Тринадцать дней" Гагарина (франц.).
8 Кстати (франц.).
Примечания
5. Впервые — «Русский архив», 1895, № 2—3.
Стр. 462. Я уже отпел панихиду политике... — Имеется в виду упразднение с сентября 1809 г. отдела политики в «Вестнике Европы» по требованию цензуры, получившей предписание
правительства «не одобрять и не принимать к печатанию никаких артикулов, содержащих известия и рассуждения политические».
Издавать его буду не один... — В 1810 г. «Вестник Европы» выходил под совместной редакцией Жуковского и М. Т. Каченовского.
План наш распространится... — В последнем номере «Вестника Европы» за 1809 г. издатели объявили о перестройке журнала, в котором вместо двух отделов («Литература» и «Политика») будет пять отделов: «Словесность», «Наука и искусство», «Критика», «Смесь», «Обозрение происшествий».
Стр. 463. Honny soit qui mal y pense —
Теперь слово о моем «Собрании». — Имеется в виду «Собрание русских стихотворений, взятых из сочинений лучших стихотворцев российских и из многих русских журналов, изданное Василием Жуковским». Первые две части вышли в 1810 г., 3, 4, 5 части — в 1811 г.
...порядочный quatrain... — Катрен — строфа, состоящая из четырех строк, четверостишие.
...до дистика. — Дистих — двустишие.
Стр. 464. ...не будут ли сердиться на меня некоторые матадоры нашей поэзии... — Предчувствие Жуковского оказалось не напрасным. На него действительно «рассердился» Гаврила Романович Державин, старейшина русских поэтов. Жуковский поместил в своем «Собрании русских стихотворений...» двадцать девять произведений Державина, получив через А. Тургенева согласие автора. Однако после выхода первого тома Державин в письме к А. Тургеневу от 18 марта 1811 г. выразил резкое неудовольствие Жуковским, который якобы нанес ему материальный ущерб и, помимо того, не посчитался с его престижем, напечатав его стихотворения рядом с произведениями второстепенных поэтов. А. Тургенев в письме к Державину от 11 апреля 1811 г. доказал несостоятельность этих обвинений, взяв под защиту Жуковского.
...портреты будут... Хераскова... Богдановича... — Михаил Матвеевич Херасков (1733—1807), Ипполит Федорович Богданович (1743—1803).
Стр. 465. ...ты не очень жалуешь Востокова. — Как явствует из данного письма, Жуковский с присущей ему проницательностью верно оценил талант и художественное новаторство молодого поэта Александра Христофоровича Востокова (1781—1864), который впоследствии прославился главным образом как крупный ученый-филолог.
Я буду говорить об нем в своем журнале, ибо Каченовский говорил очень недостаточным образом... — Намерение Жуковского опубликовать статью о творчестве Востокова в журнале «Вестник Европы» осуществлено не было. В этом журнале (1806, № 1) была напечатана рецензия М. Т. Каченовского на сборник стихотворений Востокова.
...Лирические его опыты. — Имеются в виду «Опыты лирические и другие мелкие сочинения в стихах» А. X. Востокова, вышедшие в 1805—1806 гг.
«Записки» И<вана> Вол<одимировича> списываются для тебя... — публикации в печати (1860) мемуары И. В. Лопухина распространялись в списках.
...бюст Ивана Петровича... — Имеется в виду бюст покойного И. П. Тургенева.
Стр. 466. Вышла ли «Поликсена»? — Трагедия В. А. Озерова.
По дурной критике, напечатанной в «Цветнике»... — Статья о «Поликсене» в связи с постановкой ее на сцене была напечатана в журнале «Цветник» (1809, № 5).
...перевел «Дон-Кишота»... — Жуковский перевел «Дон-Кихота» Сервантеса не с подлинника, а с французского языка в обработке баснописца и драматурга Жана-Пьера Флориана (1755—1794). Перевод вышел в 1804—1806 гг. (второе издание вышло в 1815 г.).
...примеры стихотворений Буниной... — Анна Петровна Бунина (1774—1828) — второстепенная поэтесса.
...«Les treize journées» de Gagarine. — ées, ou la Finlande» («Тринадцать дней, или Финляндия»), написано князем Павлом Гавриловичем Гагариным, (1777—1850), сопровождавшим в 1809 г. Александра I в его поездке по Финляндии.
...твоего Сергея... — Имеется в виду брат А. И. Тургенева — Сергей Иванович.
...пишет ли Николай? — Имеется в виду Н. И. Тургенев, находившийся в Геттингене.
Имеется в виду А. С. Кайсаров (1782—1813), товарищ Жуковского по университетскому пансиону, профессор Дерптского университета, добровольно вступивший в армию и погибший в 1813 г. под Ганау.
Стр. 467. Я получил от Петра Петровича Тургенева... — П. П. Тургенев — дядя братьев Тургеневых.