2
Милый друг, твое письмо привело бы в великое меня замешательство, если б твой брат не приехал с ним вместе в Петербург и не прибавил к нему своих словесных объяснений. Получив его, я точно не знал, на что решиться: вот первая мысль, которая мне представилась: ехать к Паулуччи (который здесь и с которым, NB, я очень мало знаком), предупредить его насчет твоего письма к Адеркасу и объяснить ему твое положение. И я это бы сделал (ибо ничего другого не мог и придумать), если бы не явился твой Лев и не сказал мне, что все будет само собою устроено. Без него, желая тебе сделать пользу, я только бы тебе, вероятно, повредил, то есть обратил бы внимание на то, что лучше оставить в неизвестности, и не могу поручиться, уважил ли бы Паулуччи мою просьбу. Тургенева, который с ним хорошо знаком, нет в Петербурге; он поехал в Москву, где ожидает его смерть матери. На письмо твое, в котором описываешь то, что случилось между тобою и отцом, не хочу отвечать, ибо не знаю, кого из вас обвинять и кого оправдывать. И твое письмо и рассказы Льва уверяют меня, что ты столько же неправ, сколько и отец твой. На все, что с тобою случилось и что ты сам на себя навлек, у меня один ответ: поэзия. Ты имеешь не дарование, а гений. Ты богач, у тебя есть неотъемлемое средство быть выше незаслуженного несчастия и обратить в добро заслуженное; ты более нежели кто-нибудь можешь и обязан иметь нравственное достоинство. Ты рожден быть великим поэтом; будь же этого достоин. В этой фразе вся твоя мораль, все твое возможное счастие и все вознаграждения. Обстоятельства жизни, счастливые или несчастливые, шелуха. Ты скажешь, что я проповедую с спокойного берега утопающему. Нет! я стою на пустом берегу, вижу в волнах силача и знаю, что он не утонет, если употребит свою силу, и только показываю ему лучший берег, к которому он непременно доплывет, если захочет сам. Плыви, силач. А я обнимаю тебя. Уведомь непременно, что сделалось с твоим письмом. Читал «Онегина» и «Разговор», служащий ему предисловием: несравненно! По данному мне полномочию предлагаю тебе первое место на русском
Парнасе. И какое место, если с высокостию гения соединишь и высокость цели! Милый брат по Аполлону! это тебе возможно! А с этим будешь недоступен и для всего, что будет шуметь вокруг тебя в жизни.
Примечания
2. Впервые — «Русский архив», 1889, № 9.
Стр. 510. ...твое письмо привело бы в великое меня замешательство... —
...ехать к Паулуччи... предупредить его насчет твоего письма к Адеркасу... — Паулуччи Филипп Осипович (1779—1849) — генерал-губернатор Лифляндии, Курляндии и Эстляндии. Речь идет о письме Пушкина (от конца октября 1824 г.) к псковскому губернатору Борису Антоновичу Адеркасу, в котором он писал:
«Неважные обвинения правительства сильно подействовали на сердце моего отца и раздражили мнительность, простительную старости... Решился для его спокойствия и своего собственного просить его императорское величество, да соизволит меня перевести в одну из своих крепостей». Это письмо, написанное после ссоры с отцом, не было отправлено.
...явился твой Лев... —
Тургенева... нет в Петербурге... — Имеется в виду Александр Иванович. (См. прим. на Стр. 685.)
Ты рожден быть великим поэтом; будь же этого достоин. — Жуковский в ряде писем настойчиво и упорно призывал Пушкина к созданию произведений, которые бы прославляли современную ему Россию и ее историческое прошлое. В этом смысле он возлагал большие надежды на «Бориса Годунова», который, по его мнению, примирит опального поэта с царем. Хорошо известно, что эти надежды не оправдались. Вместе с тем Жуковский, восхищаясь гением Пушкина, советовал ему отказаться от оппозиции к самодержавию, которая так ярко сказывалась в его вольнолюбивых и сатирических стихотворениях.
Стихотворение Пушкина «Разговор книгопродавца с поэтом» было впоследствии (в 1825 г.) напечатано в качестве предисловия при издании первой главы «Евгения Онегина».