Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "X"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: В 9-ти томах. Т. 7. Статьи, рецензии и заметки, декабрь 1843 - август 1845. НАЛЬ И ДАМАЯНТИ. Индейская повесть В. А. Жуковского. Рисунки по распоряжению автора выполнены г. Майделем. 1844. Издание Фишера. В 8-ю д. л. 201 стр. "Наль и Дамаянти" есть эпизод огромной индийской поэмы "Магабгарата",- эпизод, каких в ней довольно, и который представляет собою нечто целое. На немецком языке два перевода этой поэмы ("Наль и Дамаянти"), один Боппа, другой Рюкерта. Жуковский переводил с последнего. О достоинстве его перевода нечего говорить. Легкость, прозрачность, удивительная простота и благородная поэзия его гекзаметра обнаруживают высокое искусство, неподражаемое художество. Это перевод вполне художественный, и русская литература сделала в нем важное для себя приобретение. Что касается до самой поэмы, она - индийская в полном значении слова. В ней действуют боги, люди и животные. Боги, как две капли воды, похожи на людей, а люди - ни дать ни взять - те же животные. Так, например, гуси играют в поэме такую роль, что без них не было бы и поэмы. И эти гуси говорят и мыслят точь-в-точь, как люди, а эти люди, в свою очередь, говорят и мыслят точь-в-точь, как гуси. Гуси здесь не глупее людей, а люди не умнее гусей. В этом выразился пантеизм Индии и все индийское миросозерцание. Бог индийца - природа; выше и дальше природы не простираются духовные взоры индийца. Поэтому, в его глазах, гусь или корова - такие же важные персоны, как и царь и герой, не говоря уже о простом человеке. Поэтому же индиец весь теряется в мировой субстанции и беден личностию. Ему легко отрываться от себя и погружаться, смотря на кончик своего носа, в созерцание божественного ничтожества. Отсюда происходит чудовищность, нелепость, дикость, сердечная теплота, пленительная наивность, а иногда и грандиозность его поэзии. Для нас, европейцев, эта поэзия интересна как...
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: был. И вот, на верх Горы взбежав, он хижины достигнул, В которой жил с своей семьей Маттео Фальконе; но, к несчастью, в это время Один лишь мальчик, сын его, был дома; Он у ворот стоял и на долину Смотрел, прислушиваясь к шуму. Вдруг Из ближних выбежав кустов, Санпьеро Бросается к нему и говорит: «Спаси меня, я ранен, егеря́ За мною гонятся, они уж близко!» — «Да я один; отца пет дома; с ним Ушла и мать». — «Что нужды! спрячь меня Скорей». — «Да что отец на это скажет?» — «Отец тебя похвалит; от меня ж На память вот тебе монета». Мальчик, Монету взявши, ввел на двор Санпьеро; Он спрятался там в сено; Фортунато ж (Так звали мальчика) проворно сеном Его закрыл, и кровь втоптал в песок, И вид спокойный принял. В этот миг Вбежал на двор с своими Гамба (главный Рассыльщик; он был родственник Маттео). «Не попадался ли тебе Санпьеро? — У мальчика спросил он. — Верно, здесь Его ты видел». — «Нет, я спал». — «Ты лжешь; Когда стреляют, спать нельзя». — «Да мой Отец стреляет громче вас, а я И тут не просыпаюсь». — «Отвечай же, Куда ушел Санпьеро? Ты его Здесь видел; правду говори, не то Тебе достанется». — «Попробуй тронуть Меня хоть пальцем; мой отец Маттео...
Входимость: 2. Размер: 19кб.
Часть текста: и свою машинку, которыми до сих пор пользовался для переписки: она продолжалась не его рукою, а только с его слов, им диктованных. Первое из этих писем касается Екатерины Андреевны, жены Карамзина, особы, бывшей для Жуковского, как и для всех знавших ее, существом высшего достоинства. "Благодарю вас всем сердцем, - говорит он в письме 24 октября (стар, ст.) 1851 года, - за два письма ваших. Я бы отвечал немедленно на первое, которое глубоко поразило меня известием о нашей общей утрате; но я был в это время увлечен пошлою прозою переборки на другую квартиру. Не буду об этом ничего говорить теперь: завтра буду писать к самим Карамзиным; а вас только благодарю за то, что вы своим письмом мне дали так живо присутствовать на этом пиршестве погребения. Нет ничего торжественнее и умилительнее этих проводов на тот свет души, умилившей здешний свет своею чистою жизнью. Каков новый удар для бедного Вяземского! Надо благодарить Бога, что это случилось после его отъезда. В Петербурге удар этот слишком бы сильно отозвался в его сердце. Он теперь в Париже. Я еще оттуда не имею прямого о нем известия, но слышу, что ему вообще лучше. А вы держитесь постоянно вашего благого намерения писать ко мне каждое 1-е и 15-е число месяца. Уведомляйте меня о том, что у вас и с вами...